"Нет больше той любви..."

Свято-Троицкий храм в Архангельске

Как-то раз священник нашего соломбальского храма отец Николай собрался ехать по каким-то делам в епархиальное управление. Дима увязался за крестным. Вот сели они в троллейбус и поехали. А ехать им пришлось почти что через весь наш город.
Надо сказать, что из троллейбусного маршрута "Соломбала–Архангельск" могла бы получиться отличная экскурсия по православному Архангельску. Вот за мостом через Северную Двину завиднелась, словно остов большого парусного корабля, Свято-Троицкая церковь, построенная аж в конце XVIII века. Пока еще на ней нет куполов с крестами. Потому что еще не так давно в здании этого закрытого в послереволюционные годы храма размещался камнерезный завод. Именно оттуда и попадали на полки городских магазинов выводки мраморных слоников, громоздкие ночники в виде сов и тому подобные поделки. Но теперь это, к счастью, осталось в прошлом. И за годы реставрации Свято-Троицкой церкви она все более и более принимает прежний облик храма, величественного в своей вековой красе.
А вот показалось и Вологодское кладбище. Там, невдалеке от дороги, стоит храм Всех Святых. Небольшой, уютный, похожий на затейливый фонарик. И у него есть своя история. Построен был лет 150 тому назад. А в 1930-е годы закрытый к этому времени Всехсвятский храм был превращен в пересыльный пункт, где содержались ссыльные. В ту самую пору и произошло там страшное событие, описанное в книге А.Солженицына "Архипелаг ГУЛАГ". Однажды, не выдержав тяжести множества людей, многоярусные нары обрушились прямо на головы тех, кто находился ниже... Множество людей приняло тогда мученическую смерть в стенах разоренного храма... Лишь в 1946 году ходатайством епископа Леонтия (Смирнова) Всехсвятская церковь была возвращена Архангельской епархии. Удивительным может показаться сейчас то, что к освящению она была подготовлена в течение всего-навсего 10 дней. Насколько же глубоки были вера и любовь к Богу тех безвестных ныне людей, что готовили храм к освящению. И насколько велика была их тоска по церковной службе, от которой в течение четверти века тщетно пытались отучить северян воинствующие атеисты...
Рядом со Всехсвятским храмом желтеет корпус бывшей богадельни, построенной когда-то на средства известного архангельского купца Афанасия Васильевича Булычева. Добрую память оставил по себе этот купец-благотворитель. Поэтому даже сейчас, когда в здании упраздненной в советские времена богадельни размещаются военные организации, в народе она все равно прозывается "булычевской богадельней". Одно из ее крыльев оканчивается квадратным зданием с куполообразной крышей, сзади которого виднеется полукруглый алтарный выступ...
Но вот наконец Дима с отцом Николаем доехали до необходимой им остановки. И направились прямо туда, где из-за деревьев были видны голубые купола кафедрального Свято-Ильинского собора и шпиль колокольни. Чуть подальше от собора стояло и новое здание епархиального управления.

Надо сказать, что Свято-Ильинский собор, к которому шли Дима с отцом Николаем, на самом деле был построен отнюдь не как собор. В дореволюционные годы он был простым кладбищенским храмом. Постройка его датировалась 1807–1809 годами. И, как известно из старинных описаний, воздвигался он на средства архангельского купца Якова Петровича Никонова. В 1845 году к Свято-Ильинскому храму был пристроен придел, освященный в честь иконы Божией Матери "Всех скорбящих Радосте". Рядом с Ильинской церковью находился еще один храм – Спасо-Преображенский, с Никольским и Трехсвятительским приделами. От этого храма сейчас не осталось ничего, кроме старых описаний... Так же как и от городского Свято-Троицкого кафедрального собора, на месте которого с 1931 года и доныне громоздится тяжелое серое здание драмтеатра. С тех-то самых пор, как Архангельск по злой воле воинствующих атеистов лишился своего кафедрального собора, и стал кладбищенский храм городским собором... Повидал он в своих стенах и ссыльных священнослужителей, монахов, и монахинь из разоренных монастырей, и епископов-исповедников. Могила одного из них – архиепископа Леонтия (Смирнова) – находится слева за алтарем. Прихожане собора почитают его как святого.
А ранее, в 1921–1932 годах, в Свято-Ильинском соборе служил архиепископ Антоний (Быстров). О нем рассказывал Диме его крестный, отец Николай. По словам отца Николая, святитель Антоний пострадал за то, что помогал ссыльным священнослужителям. В ту пору в Архангельске жили много таких ссыльных. Вернее, не жили, а бедствовали. Потому что те, кто осмеливался приютить их, сами рисковали подвергнуться гонениям со стороны воинствующих атеистов. В результате бездомные священнослужители и монахи, вдобавок лишенные права поступить куда-либо на работу, были обречены на нищенство и медленную смерть от голода и холода. Мне рассказывали, что один ссыльный, игумен Герман, жил в хлеву, потому что не смог отыскать человека, который бы решился дать ему пристанище. Там он и умер в зимние морозы. Его погребли за алтарем Ильинского собора. Однако позднее кто-то похоронил на этом месте своего родственника, разорив могилу несчастного отца Германа. Вот так жили и умирали в Архангельске в те годы ссыльные священнослужители...

Безусловно, владыка Антоний знал, что за помощь ссыльным он может пострадать сам. Однако считал своим долгом помогать бедствующим собратьям. В результате 5 января 1932 года сам он был арестован за "поддержку контрреволюционного духовенства". При его аресте присутствовал следователь, который в юности был семинаристом, а впоследствии стал отступником от Православия. Желая поиздеваться над архиепископом, он на его глазах стал демонстративно поигрывать дароносицей со Святыми Дарами. А потом с хохотом выбросил Святые Дары на пол и принялся топтать их. Потрясенный увиденным, архиерей бросился на пол, пытаясь своим телом прикрыть Тело Христово... Здесь сознание покинуло его...
Когда архиепископ-исповедник пришел в себя, его отвели в городскую тюрьму. Выйти оттуда живым ему уже не пришлось... Там его поместили в одной камере с семью уголовниками. В те годы это было типичной формой издевательства над духовенством. Арестованных священнослужителей обычно содержали вместе с ворами и убийцами. Однако, вопреки ожиданиям гонителей, уголовники отнеслись к владыке Антонию с уважением. Один из них уступил ему свою койку, которых на восьмерых заключенных было только три... У архиепископа оказалось с собою Евангелие, которое он читал своим сокамерникам, комментируя читаемое. Причем оказалось, что многие из них впервые услышали о Христе Спасителе и Его заповедях.
Даже читая сейчас об этой проповеди Православия в тюремной камере, для обитателей которой каждый день и час мог оказаться последним, невозможно сохранить душевное спокойствие. Как невозможно не удивиться мужеству и глубине веры владыки Антония, который даже перед лицом смерти был и оставался истинным пастырем и проповедником Православия. Но он приобщал своих соузников к православной вере не только на словах. Тех, кто общался тогда с архиепископом-исповедником, не могли не назидать доброта и кротость владыки Антония, а также его верность Православию. Даже в тюрьме святитель Антоний соблюдал пост. Передачи, которые он получал с воли, а также более чем скудный тюремный паек почти целиком отдавал своим сокамерникам. А по ночам вставал и подолгу молился. Поэтому преступники, вместе с которыми он сидел в архангельской тюрьме, уважали его.

Тем временем следствие по его делу продолжалось. От архиепископа требовали признать свое участие в "контрреволюционной деятельности". Он отказался. "В таком случае Ваше Преосвященство будет сидеть здесь до тех пор, пока не признает себя виновным", – заявил следователь. Впрочем, ему предлагался и другой способ купить себе жизнь и свободу – стать осведомителем. Он отверг и этот соблазн. Тогда его перевели в другую камеру, где в крайне тяжелых условиях содержались украинцы, пойманные при попытке побега из концлагеря. Это было равносильно смертному приговору. Там спустя недолгое время архиепископ Антоний заболел дизентерией и умер. Это случилось летом 1932 года. Существует рассказ о том, что перед кончиной, когда к архиепископу-мученику на короткое время вернулось сознание, он сам прочел себе отходную.
Узнав о смерти святителя Антония, верующие просили о разрешении похоронить его. Однако в этом им было отказано. Тело архиепископа-мученика тайно вывезли из тюрьмы и закопали в неизвестном месте. Некоторые говорят, будто могила владыки Антония находится где-то на Вологодском кладбище. Там тогда хоронили расстрелянных, заключенных и ссыльных. Другие рассказывают, что он погребен близ Ильинского собора, слева от алтаря, под резным деревянным крестом. Но достоверное местонахождение могилы святителя Антония все-таки неизвестно.

Зайдя в собор и помолившись перед старинной, написанной в середине XVIII века иконой небесного покровителя нашего города Архангела Михаила, за спиной которого иконописец Г.Попов изобразил панораму Архангельска того времени, наши герои разделились. Отец Николай отправился в епархиальное управление. А Дима решил побродить по кладбищу вокруг собора в надежде обнаружить что-нибудь интересное.
Ему повезло. Как раз в это время из собора вышли две старушки. Одна из них, в речи которой ощущался легкий южный акцент, сразу же обратилась к Диме, как к старому знакомому:

– А-а, Димарька, и ты тут? Да откуда ж ты взялся-то?

Удивительного в этом не было ничего. Ведь прихожане архангельских церквей нередко посещают и другие храмы. Например, в дни престольных праздников или в дни памяти различных чудотворных икон Божией Матери. А ведь в нашем соломбальском храме их очень много. Поэтому-то Дима и был знаком с прихожанкой собора. К сожалению, он запомнил только ее имя – Екатерина. А вот отчество ее Дима впоследствии позабыл. Да и я тоже. Поэтому назову ее Екатериной Ивановной.
Дима объяснил Екатерине Ивановне, как и почему он оказался у собора. А заодно подарил женщинам по просфоре, которые были аккуратно завернуты в белые бумажки, наподобие конфет. Так иногда заворачивают просфоры именно в нашем Соломбальском храме.

– А мы к старцу Василию идем, – сообщила Диме Екатерина Ивановна. – Знаешь старца Василия? Он мученик был. Его, за то что монашек в свой дом жить пустил, камнями насмерть забили. Как архидиакона Стефана. Еще мама моя на его могилку ходила. Как случится беда, идет и молится там. Чтобы старец Василий Бога умолил помочь в беде. Он ведь за Христа пострадал. Его молитвы Бог слышит... Она и мне завещала – "ходи к старцу Василию, не забывай, он ведь мученик был". Многие наши к нему на могилку ходят молиться. И песок с нее берут – для исцеления болящих.

Храм Всех Святых в Архангельске

В подтверждение слов Екатерины Ивановны ее спутница закивала головой: "Да-да, Ивановна-то права". И Дима, прежде никогда не слышавший о старце Василии, отправился за женщинами к его могиле.
Идти пришлось недолго и недалеко. Могила старца Василия находилась почти напротив входа в собор, у кладбищенской ограды. Правда, чтобы добраться до нее, пришлось немного попетлять среди крестов и оградок. Внутри одной оградки на скамеечке, на груде старых журналов мирно спал нищий. Старушки положили рядом с ним: одна – пирожок, другая – яичко. А Дима – пару карамелек. Наконец они оказались возле металлической оградки, где виднелось пять крестов. Два – старинные, литые, на каменных подставках со стершимися надписями. Два – простые, деревянные, крашеные. На одном из них виднелась табличка: "Здесь погребено тело раба Божия Василия Осиповича Рахова. Умер 5 мая 1928 года". Это и была могила старца Василия.
Когда Дима увидел табличку, его словно громом поразило. Он обернулся к старушкам. "Так он – Рахов? Он был Рахов, да?" Екатерина Ивановна и ее спутница глядели на него с изумлением. Они не могли понять, что же такого особенного в том, что фамилия старца Василия была именно Рахов.
И пришлось Диме рассказать им о Василии Рахове то, чего они не знали. Вы спросите, а откуда же знал об этом Дима? Из книг. Не зря он перечитал множество книжек из обширной библиотеки своего крестного, отца Николая. Из одной из них, написанной известным церковным писателем, епископом-исповедником Варнавой (Беляевым), узнал он и о Василии Осиповиче Рахове. Между прочим, в дореволюционные годы имя этого человека было известно каждому жителю нашего города. Однако обо всем по порядку.

Василий Осипович Рахов родился во второй половине XIX столетия в семье состоятельного архангелогородца. Впоследствии он поступил на службу в торговую контору богатой немецкой фирмы. Естественно, что молодому человеку было уготовано все то, что среди светских людей почитается счастьем, – удачная карьера, достаток и все связанные с ними житейские удовольствия. Но, к ужасу родственников и великому изумлению знакомых, 22-летний Василий Рахов неожиданно бросил семью и службу и скрылся неведомо куда. След его обнаружился на Пинежье. Там, переходя из деревни в деревню, он обучал сельских ребятишек грамоте, делом и советом помогал взрослым. А по вечерам и в праздники читал им книги духовно-нравственного содержания. Таким образом, Василий Рахов стал вести жизнь странника Христа ради. Его духовно-просветительская деятельность принесла свои добрые плоды. Под влиянием его бесед и чтения православных книг крестьяне бросали пить и сквернословить. А их жены, изведавшие побои "под пьяную руку", благодарили Бога за то, что Он "послал им такого человека, через которого они увидели свет".
Ненадолго вернувшись с Пинежья в родной Архангельск, Василий Рахов снова пустился в странствие. На этот раз он пешком обошел святые места южной части России. Посетил также монастыри Афона и Святую Землю – Палестину.
Обратный путь его лежал через Одессу. Поселившись на окраине этого большого и шумного южного города, Рахов был потрясен горемычным житьем тамошних бедняков. Он всей душой хотел помочь им. Но как смог бы он это сделать? Как заставить богатых, по словам поэта, "стать на место бедных... и дать им часть от своего достатка в знак высшей справедливости Небес?" И вот Василий Рахов придумал оригинальный способ склонить одесских богачей к благотворительности. Он купил билет в театр. И во время первого антракта обратился к публике с речью, в которой призывал помочь местной бедноте. Увы, его слова не возымели действия. А самого Рахова поспешили отправить на родину, в Архангельск.
Там его благотворительная деятельность развернулась с полной силой. В 1892 году на городской окраине им были организованы мастерские, где бедняки могли заработать себе на пропитание столярным и сапожным ремеслами, а также плетением лоскутных ковриков. Эти мастерские напоминали знаменитый Дом трудолюбия, построенный праведным Иоанном Кронштадтским. Кроме того, стараниями В.Рахова были открыты две столовые для бедняков и детский приют. Причем работа в мастерских предварялась общей молитвой. А во время трапезы в столовых читались жития святых.

Однако у Василия Рахова нашлись недоброжелатели. В этом нет ничего удивительного. Ведь враг нашего спасения не вредит только тем, кто живет по его воле. Зато он всегда ненавидит тех, кто стремится служить Богу. И строит им козни как сам, так и через недобрых людей. Некогда об этом так писал святой апостол Павел: Да и все, хотящие жить благочестиво во Христе Иисусе, будут гонимы, злые же люди и обманщики будут преуспевать во зле, вводя в заблуждение и заблуждаясь (2 Тим. 3, 12–13). Благодаря проискам диавола и наветам клеветников Рахов был привлечен к суду. Однако ничего противозаконного в его благотворительной деятельности суд не нашел и полностью оправдал Василия Рахова. Тем не менее он был отправлен на несколько лет в суздальский Спасо-Евфимиев монастырь. Вероятно, слишком уж странным казался окружающим этот человек, способный ради помощи бедствующим людям отказаться от личного счастья, который мог в зимнюю стужу поменяться своей одеждой с дрожащим от холода нищим, и в те времена, да и в наши, пожалуй, тоже, проще всего было объяснить это сумасшествием. И изолировать предполагаемого безумца. Но Рахов не был психически больным человеком. Просто он считал, что как православный христианин он обязан жертвовать всем ради ближних. Примеры такой жертвенности можно найти в житиях святых. Так, преподобный Серапион Синдонит (память его совершается 14 мая ст. ст.), живший в V столетии в Египте, желая в совершенстве исполнить евангельские заповеди, отдал нищему последнюю одежду. А тем, кого поверг в недоумение его поступок, объяснил: "Меня раздело Евангелие". Впоследствии, чтобы выкупить из долговой тюрьмы незнакомого ему человека, преподобный Серапион продал и единственное свое сокровище – Евангелие. Подобно этому святому в конце XIX века пытался поступать и другой православный христианин – Василий Рахов. Его жизненным кредо было: "Все для других, ничего для себя". Однако то, что трудно было уразуметь еще в V веке, вряд ли могло быть понято в теряющей веру России конца XIX столетия. И Рахова посчитали безумцем. Со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Для кого-то, возможно, покажется странным – почему же он не был понят и принят современниками? Этого не могли уразуметь ни те, кто писал о нем в 90-е годы XIX столетия, ни святитель Варнава (Беляев), обратившийся к истории Василия Рахова уже в XX веке. Но разве не бывало на протяжении многовековой церковной истории, что праведники незаслуженно страдали? Над этим вопросом мучительно размышлял один из основоположников монашества преподобный Антоний Великий. Но на его вопрос, обращенный к Богу, он получил такой ответ: Антоний! Себе внимай! А то суды Божии, и тебе нет пользы испытывать их. Вероятно, эти слова могли бы стать и ответом на вопрос: почему же безвинно пострадал Василий Рахов? Мы можем лишь предполагать, что причина этого заключалась в том, что он был благотворителем-одиночкой, не подчинявшимся никому и ничему, кроме собственной воли. Поэтому нельзя отрицать, что все успехи своей деятельности он относил исключительно к себе. А может, и гордился ими. Но ведь если Господь не созиждет дом, напрасно трудятся строящие его (Пс. 126, 1). Возможно, что гонения, перенесенные В.Раховым по проискам его врагов, научили его смирению, которого он не имел прежде. Но так это или нет, сейчас уже не скажет никто. Достоверно одно – свою глубокую веру и любовь к людям Василий Осипович Рахов пронес до конца, невзирая ни на какие испытания. И последним его милосердным поступком стало то, что он дал в своем доме пристанище нескольким бездомным монахиням из закрытого в 1921 году Сурского монастыря. Причем, как и святитель Антоний, Василий Рахов знал, что может пострадать за это сам. Но все же его желание помочь бедствующим людям оказалось сильнее страха смерти. Поэтому его гибель от рук воинствующих безбожников можно считать мученической. И не знаменательно ли то, что с годами забылась на архангельской земле память о дореволюционной благотворительной деятельности Рахова. А вот память о его последнем жертвенном поступке осталась жить на долгие времена. Даже среди тех, кто знал Василия Осиповича Рахова только как старца Василия.
Вот о чем поведал Дима Екатерине Ивановне и ее спутнице. Точно таким или чуточку иным был его рассказ, достоверно сказать не могу. По крайней мере, его повествование отличается от моего рассказа очень немногим.

Тем временем у собора появился отец Николай, искавший Диму. Значит, пора было возвращаться домой. По пути Дима рассказал крестному о том, как побывал он на могиле старца Василия. А также все то, что он читал о нем и что услышал от Екатерины Ивановны. Оказалось, что и отец Николай бывал на могиле старца Василия. Но знал о нем несколько меньше, чем Дима, поэтому его рассказ не мог не заинтересовать отца Николая. И когда Дима закончил, священник сказал ему:

– Вот ведь какую память оставил по себе Василий Рахов. Не зря говорится: "Память праведника с похвалами". И разве он не заслужил ее за свою жертвенную любовь к людям? Ведь сказано же Спасителем: Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих (Ин. 15, 13). И если вспомним мы историю Церкви Православной, то найдем в ней множество примеров милосердия и жертвенной любви. Но путь милосердия тернист. И не всякому он оказывается под силу. Потому-то и именуется он подвигом, что к нему православный христианин должен подвигнуть себя по примеру Христа Спасителя. Как сказал некогда евангелист Иоанн Богослов, прозванный Апостолом любви: Любовь познали мы в том, что Он положил за нас душу Свою, и мы должны полагать души свои за братьев (1 Ин. 3, 16). А ведь именно так и поступали и святитель Антоний, и Василий Рахов, и бесчисленный сонм православных угодников Божиих. А их примерами назидаемся и мы, грешные. Так-то, крестник.
Вы спросите: а что же ответил на это Дима? Этого я за него не смогу вам сказать.
А как думаете вы?

© Монахиня ЕВФИМИЯ (Пащенко),
Архангельск