Соловецкая обитель на острове в Белом
море (довольно далеко от берегов) всегда особенно
привлекала и паломников, и просто любителей
путешествий. В далеком XVI веке это место выбрал
для подвижничества боярский сын Федор Колычев, в
монашестве Филипп, в течение 18 лет игумен, а потом
митрополит Московский, невинно убиенный
подручным Иоанна Грозного Малютой Скуратовым. И
хотя это злодейство произошло в Тверском Отрочь
монастыре, святого Филиппа вполне можно назвать
первым священномучеником Соловецким,
возглавившим длинную чреду мучеников,
пострадавших здесь за веру Христову.
В ХХ веке монастырь был закрыт безбожной властью
и превращен в СЛОН (Соловецкий лагерь особого
назначения), в 1940-х годах переименованный в СТОН
(тюрьма, соответственно), куда были брошены среди
тысяч и тысяч заключенных и представители
духовенства. Многие из них стяжали здесь
мученический венец: имена одних уже прославлены,
а иные известны только Богу… А.И. Солженицын
пишет в своей знаменитой книге "Архипелаг
ГУЛАГ": "Утих колокольный звон, погасли
лампады и свечные столпы, не звучали больше
литургии и всенощные… зато отважные чекисты в
сверхдолгополых, до самых пят шинелях, с особо
отличительными соловецкими черными обшлагами и
петлицами и черными околышами фуражек без звезд,
приехали в июне 1923 года созидать
образцово-строгий лагерь, гордость
рабоче-крестьянской республики". Ну чем не
опричники, с которыми боролся митрополит Филипп!
Сейчас ведется большая работа по изучению этого
периода жизни Соловков. Известно, что все
помещения огромного монастыря были до отказа
забиты узниками. Но живыми из этих стен вышли
немногие, и свидетельствовать о том, что здесь
происходило, уже почти некому.
Преподобный Елеазар АнзерскийМы приехали на Соловки на три дня по
паломнической путевке и после знакомства с
монастырем и участия в воскресной литургии
прониклись симпатией и благодарностью к
монашеской братии – здесь принимают с любовью.
Однако путешествие на Анзер, о котором мечталось
еще в Москве, могло не состояться. Предыдущая
паломническая группа сумела перебраться через
Анзерскую салму (это многокилометровый пролив)
лишь после долгого сидения на берегу в ожидании у
моря погоды.
Но ранним утром нашего последнего дня пребывания
на Соловках мы собрались ехать на Анзер, ощущая
радостный подъем и предвкушая удивительные
впечатления. Нам пообещали замечательного
экскурсовода, знатока острова. Однако небо было
серым, временами задувал холодный, пронзительный
ветер. И когда мы добрались на автобусе до
причала, нам сказали, что из-за сильного волнения
на море капитан наотрез отказывается нас везти.
Взамен предлагалась поездка к дамбе на острове
Муксалма. И тут нам поведали печальный рассказ о
женщине, которая трижды побывала на Соловках, но
на Анзер так и не попала по причине плохой
погоды…
Автобус повернул в сторону от моря на лесную
дорогу и вскоре подвез нас к узкому заливу,
Долгой губе. Сюда порывистый морской ветер не
достигал. У маленького причала стояли небольшие
катера, и мы расселись на двух симпатичных
посудинах по двенадцать человек. Увидев уныние
на наших лицах, хозяин судна, Володя, которого мы
сразу стали называть капитаном, сказал:
– Мечтали попасть на Анзер? Может, и получится.
Нужно посмотреть, как там в проливе. Но если там
плохо – ни за какие деньги не повезу!
И тут на обоих суднах зазвучала молитва: на одном
читали акафист святителю Николаю, а на нашем –
Богородичное правило. За окошком маленькой
уютной каюты в это время проплывали чудесные
пейзажи Долгой губы. И постепенно в сердце вошли
мир, покой и уверенность, что Господь нам поможет.
Через час вдали показалась дамба, но Володя
пристально всматривался совсем в другую сторону,
туда, куда заворачивал пролив.
– На Копорскую! – вдруг закричал он капитану
второго суденышка.
"Что он сказал?" – волновались мы, толпясь на
крошечной палубе. Вторая лодка что-то не
торопилась менять курс и продолжала плыть к
дамбе.
– Это значит – на Анзер, – вдруг со значением
произнес чей-то голос.
Я оглянулась – голос принадлежал одной из двух
незнакомых женщин, которые сидели на палубе,
завернувшись в спальный мешок. Выяснилось, что
они – "старожилы" этих мест, влюбленные в
Соловки: каждое лето проводят здесь свой отпуск.
Одна из них скульптор, а другая – певица, которая
исполняет собственные песни под гитару.
Обещанного экскурсовода с нами не было, и первые
сведения об Анзере мы получили от них.
Выяснилось, что вне паломнической группы для
посещения острова нужен пропуск – благословение
Соловецкого монастыря, у них такой пропуск был…
Тем временем вторая лодка приблизилась к нам, и
мы двинулись в яркую голубую даль. Да, да погода
чудесным образом изменилась, облака разошлись,
ветер стал мягким, нежным и нес волнующий запах
моря.
И мы окончательно убедились, что Белое море не
зря так называют: хотя небо было синим, на
студеных волнах постоянно играл благородный
отблеск серебра.
И вот вдали, в центре приближающегося острова, мы
разглядели гору с белым зданием на вершине. Это и
была знаменитая гора Голгофа…
У
входа в храм Воскресения ГосподняА теперь вспомним замечательную
историю Анзера и его скитов.
До основания Соловецкого монастыря, то есть до
середины XV века, остров был необитаем. В XV – XVI
веках здесь селились монахи-отшельники, искавшие
пустынного жительства. В XVI веке на острове были
устроены монастырские солеварни, но вскоре это
производство закрылось, остров снова опустел.
А в 1615 году на Анзер перебрался соловецкий инок
Елеазар. Он устроил свою келью у озера Круглого,
где его соседями были лишь звери лесные да птицы
морские. Подвижник страдал от нападений
бесовских, но однажды перед ним явилась
Пресвятая Богородица и сказала: "Мужайся и
крепись, Господь с тобою, и напиши на стенах
кельи: "Христос с нами уставися". (У
анзерских подвижников вошло в обычай писать на
дверях келий эти слова. Уставити –
по-церковнославянски означает – удержать, не
допускать). Богородица, подав ему трость и четки,
сделалась невидимой. Вскоре после этого Елеазар
встретил подвижника Фирса и принял от него
пострижение в схиму. Он перешел жить ближе к
берегу моря, к Троицкой губе. В редкие часы досуга
он вырезал деревянные чашки, которые относил к
морской пристани. Мореплаватели забирали чашки и
оставляли взамен съестные припасы.
Слава о молитвенной, подвижнической жизни
святого Елеазара привлекла к нему новых
ревнителей безмолвия и уединения. Преподобный
ввел для сподвижников строгий древний иноческий
устав. Так началась история Анзерского
Свято-Троицкого скита…
Об анзерском подвижнике дошли слухи до Москвы.
Царица Марфа, мать царя Михаила Федоровича,
внесла богатые пожертвования на строительство
церкви в обители. Был построен Троицкий храм с
приделом в честь святого Михаила Малеина,
небесного покровителя царя.
У царя Михаила долгое время не было наследника.
По совету духовника царь для молитвы о даровании
наследника престола пригласил в Москву с
далекого острова святого Елеазара. Скоро Господь
утешил царя, даровав ему сына Алексея…
Отказавшись от каких-либо почестей и
вознаграждения, анзерский старец вернулся на
остров. Но царь в благодарность стал
поддерживать монастырь, снабжать его всем
необходимым.
Вскоре на Анзер пришел новый подвижник –
московский священник Никита Минов (будущий
патриарх Никон), который стал любимым учеником
преподобного Елеазара. Здесь он пребывал три
года.
Когда на московском престоле утвердился по
кончине родителя царь Алексей Михайлович,
известный своим благочестием, он пожелал видеть
святого Елеазара, который к этому времени достиг
преклонного возраста. Старец нашел в себе силы
приехать в столицу и был ласково принят
государем, после чего вернулся на остров.
Святой Елеазар изнемогал под бременем забот и
лет, но ему помогал его сподвижник и ученик,
ставший к тому времени митрополитом
Новгородским, – Никон.
Перед кончиной преподобный Елеазар изложил в
рукописи опыт своей духовной жизни. 13 января 1656
года после краткой и легкой болезни святой
Елеазар отошел к Господу…
Алтарь
храма Распятия ГосподняОстров с горой и церковью, которая все
явственнее различалась, приближался, и наконец
(после трех часов пути) мы вошли в тихую Копорскую
губу, где катера бросили якорь. Ловко и весело,
партиями, всех переправили на берег в небольшой
лодке, которая плыла за нами, привязанная к
одному из катеров. Из-за деревьев проглядывал
дом, из которого вышел мужчина в пятнистой форме.
Здесь наши спутницы распрощались с нами и,
предъявив пропуск стражу, углубились в зеленые
"джунгли".
Стоя на берегу, мы оглядывались, чувствуя, что
попали в совершенно необычное место.
Холодноватый морской ветер к тому же сюда не
достигал, и начало пригревать солнышко.
Мы двинулись в сторону Голгофы. Здесь нас ждало
испытание – тропа внезапно потерялась, впереди
было болото. И тут вспыхнули споры, мы стали
разбредаться кто куда, но опомнились и вернулись.
В нашем замешательстве было нечто такое, что
заставило нас вспомнить, где мы находимся, – в
месте особом, святом. Стали молиться…
Не сразу, но нашли дорогу: осторожно прошли по
топкому болоту, вышли к лесистому холму. И вскоре
мы очутились на красивейшей тропе. Она медленно
вела в гору, слева виднелось море. Деревья (это
были сосны, ели, березы и можжевельники) поражали
изысканностью форм, и казалось, мы находимся на
берегу другого, южного моря и идем по ухоженному
величественному парку.
Паломники наши примолкли. Вероятно, все ощутили
особую значительность этого дня, этой
открывшейся красоты…
Внезапно деревья расступились, и мы увидели
Голгофу совсем рядом – крутая высокая гора,
наверху – белый храм. Однако мы не спешили
подниматься: нас предупредили, что на подъем
нужно получить благословение у иноков
Воскресенского скита, который расположен у
подошвы горы.
Не без волнения двинулись мы дальше: как нас
встретят здесь? Дорога привела нас к деревянной
церковке, огороженной изгородью. На крыльце были
выставлены предметы церковного обихода, в храме,
по-видимому, шла уборка, на церковном дворе
работали несколько послушников.
Из храма вышел молодой человек в рясе – монах
Евлогий, он был очень приветлив, побеседовал с
нами и вынес на поклонение честные мощи
преподобного Иова Анзерского – его главу,
завернутую в красивый покров и лежащую в лубяном
коробе. Мы приложились к нежно благоухающим
мощам.
Отец Евлогий поведал нам еще об одном святом,
Иове (в схиме Иисусе), которому тоже явилась Божия
Матерь, именно здесь, у подножия самой высокой
горы Соловецкого архипелага…
Преподобный Иов (Иисус) АнзерскийВо времена Петра I преподобный Иов был
в миру московским священником отцом Иоанном,
который прославился в столице как замечательный
пастырь, известный делами милосердия. О
добродетельной жизни отца Иоанна узнал царь и
призвал его стать своим духовником. Высокое
положение отца Иоанна не прекратило его
благотворительности, а наоборот, расширило ее.
Так достиг он преклонных лет. Но у праведного
пастыря появилось много завистников, они
обвинили его, что, исповедав одного преступника,
отец Иоанн не донес царю о его опасных
намерениях. Государь этому поверил, разгневался
и повелел сослать отца Иоанна (только что чудом
избежавшего смерти от опаснейшей болезни) в
Соловецкий монастырь, где его постригли в
монашество с именем Иов и отдали в послушание
старцу. После многих тяжелейших испытаний в
трудах иноческих преподобного Иова признали
здесь совершенным монахом, разрешив затвориться
в келье. Но желание еще большего безмолвия
овладело им, и в 1702 году он переселился в
Анзерский Свято-Троицкий скит.
На новом месте он усугубил труды и подвиги и
принял схиму с именем Иисус в память Иисуса
Навина.
18 июня 1712 года старец посетил одного пустынника,
жившего при высокой горе. Здесь он пробыл
несколько дней. Однажды в тонком сне увидел
подвижник Пресвятую Богородицу и преподобного
Елеазара Анзерского и услышал голос Царицы
Небесной: "Эта гора отныне назовется второй
Голгофой, на ней будет устроена церковь Распятия
Сына Моего… скит назовется Распятским,
соберется к тебе множество монахов, и
прославится имя Божие. Я Сама буду посещать гору
и пребуду с вами вовеки". И раздался другой
голос: "Освяти гору Голгофу и водрузи на ней
крест!" Преподобный Иисус исполнил это
повеление. С несколькими учениками он пришел на
гору и начал устраивать здесь скит. Здесь была
построена деревянная церковь в честь Распятия
Господня.
Царь Петр I, узнав о явлении Пресвятой Богородицы
преподобному Иисусу, стал помогать своему
опальному духовнику и снабжать скит всем
необходимым.
Голгофо-Распятский скит. Гравюра 1830 г.В скиту был введен строгий устав:
трапеза только из овощей, у братии все имущество
было общим, кроме обычного правила была введена
усиленная молитва с тремястами поклонами. Жизнь
иноков протекала в подвигах духовных и трудах
телесных. Сам престарелый строитель скита, в
пример другим, рубил дрова, носил на гору воду, в
пекарне замешивал тесто для хлебов, выхаживал
заболевших братий. В келье преподобный Иисус
весь досуг отдавал рукоделию. Но кто может
исчислить все духовные подвиги угодника Божия?
Они известны только Господу…
Годы протекали за годами, угодник Божий
приближался к концу своего многотрудного
земного поприща. Господь сподобил его
преставиться в преклонных годах, тихо, мирно, 6
марта 1720 года. Преподобный Иисус был похоронен в
каменном склепе на горе Голгофе. Он прославлен в
2000 году Юбилейным Архиерейским Собором.
В течение веков немало анзерских подвижников
оставили светлый духовный след в истории
острова, в истории нашего Отечества…
Дал нам отец Евлогий разрешение
подняться на гору к храму Распятия Господня.
Голгофа – крутая и высокая, подъем "в лоб"
практически невозможен, но гору опоясывает
дорога, которая позволяет и пожилым людям взойти
к вершине. Однако не трудности подъема теснили
грудь, а сознание тех великих скорбей, которые
перенесли здесь заключенные. Склоны горы густо
покрыты розовым жизнерадостным иван-чаем, но
ведь известно – этот цветок любит расти на
кладбищах, на могилах. А вокруг, куда доставал
глаз, видны среди деревьев розовые поляны…
Наконец мы подошли к полуразвалившимся тесовым
домам, в которых когда-то находились, как
свидетельствуют надписи, братские кельи,
хозяйственные корпуса.
А вот и огромный белый храм, без крестов, будто
весь изрешеченный пулями, едва прикрытый крышей,
с темными провалами оконных проемов… Это и есть
храм Распятия Господня, в котором в годы СЛОНа
безбожные власти разместили тюремный
"госпиталь". А.И. Солженицын так описывает
это место: "Голгофо-Распятский скит на Анзере,
штрафная командировка, где лечат… убийством.
Там, в Голгофской церкви, умирают от бескормицы,
от жестокостей – и ослабевшие священники, и
сифилитики, и престарелые инвалиды, и молодые
урки. По просьбе умирающих и чтоб облегчить свою
задачу, тамошний голгофский врач дает
безнадежным стрихнин, затем бородатые трупы в
одном белье подолгу задерживаются в церкви.
Потом их ставят в притворе… вынося наружу –
сталкивают вниз с Голгофской горы".
Свято-Троицкий скит. Гравюра конца XIX в.На Голгофе в заключении находились
сотни священников, были среди них церковные
иерархи-новомученики: архиепископ Серафим
(Самойлович), епископ Дамаскин (Цедрик).
Вхожу по шатающимся камням в придел, когда-то
посвященный Успению Божией Матери: ободранные,
темные стены, с еле заметными фрагментами
росписи, сверху свисают куски ржавого железа. Но
из окна открывается вид на морские дали, широкие
лесные просторы. Куполок церкви Воскресения
Христова радостно выглядывает из-под горы.
В основном помещении храма темно; там досками
обозначен алтарь (он освящен), светит огонек
неугасимой лампады. На аналоях из старого
кирпича бумажные иконы, полевые цветы, лежат
листки с тропарями Великой Пятницы и святого
Иова Анзерского.
В наши дни...Подавленные, сгрудились мы у алтаря,
слезы близко, кажется, что трагическая история
нашей страны, ее ХХ века, символически
воплотилась в этом истерзанном храме,
посвященном в давние времена Распятию Господню.
Сколько в этой истории бессмысленной жестокости
по отношению к своему народу, сколько крови, слез
и мучений! А волны гонений на Церковь Христову,
методическое расхристианивание страны! Но
вместе с тем всегда сохранялось чудо веры,
праведности жизни, святости, и это чудо
проявлялось тем очевиднее, чем жестче были
гонения. Святость ощущается и здесь, в этом храме,
где в "госпитале", в 1929 году окончил свою
земную жизнь священномученик архиепископ Петр
(Зверев). По воспоминаниям, его смертное ложе
находилось рядом с алтарем…
Владыку Петра похоронили в архиерейском
облачении на склоне Голгофы, на могиле поставили
крест. Но безбожные власти постарались, чтобы все
могилы, свидетельствующие о преступлениях
режима, были стерты с лица земли…
В 1999 году группа экспертов при Синодальной
комиссии по канонизации отыскала места
захоронения заключенных, была найдена и могила
владыки Петра. При этом страшная картина
открылась членам комиссии: замученных людей
сбрасывали в могилы без гробов, без одежды, чуть
присыпая землей. И никогда мы не узнаем, сколько
людей здесь скончались, не узнаем их имена… Из
могилы священномученика Петра были благоговейно
извлечены его святые мощи. Так оправдалось
предсказание Божией Матери, и эта гора стала
настоящей Голгофой для него и многих не
известных нам заключенных.
В сердцах наших возносим молитвы Господу, Божией
Матери, анзерским святым о вечной памяти
скончавшимся здесь, о том, чтобы подобное
беззаконие никогда не повторилось…
При выходе из храма как успокоение, посланное
Господом, – великолепный вид на море и острова,
Его прекрасное творение. Постояв и
налюбовавшись, стали спускаться с горы, и вот
перед нами новое чудо – береза в форме креста.
Вверх уходит высокий прямой ствол, и две крепкие
ветви раскинуты в стороны, как поперечина креста.
На Соловках когда-то было воздвигнуто много
рукотворных поклонных крестов, искусно
вырезанных из дерева. В годы СЛОНа они были все
уничтожены. И вот по Промыслу Божию воздвигся
крест нерукотворный…
Сейчас на Большом острове возрождена
кресторезная мастерская, в которой
изготавливаются кресты по старинным образцам.
Они устанавливаются на островах архипелага в
памятных местах для поклонения.
Нерукотворный крест на ГолгофеСпустившись вниз, мы вновь собрались у
Воскресенской церкви. Отец Евлогий рассказал
нам, как добраться до Троицкого скита. Нам
предстоял путь в 4 км до скита и 7 км обратно до
Копорской. Часть паломников осталась, чтобы
осмотреть живописные окрестности Голгофы, а
часть двинулась к Троицкому скиту…
Шли быстро, так как нужно было успеть вернуться к
бухте к 5 часам. Вскоре мы с моей спутницей
отстали от группы и остались наедине с тихой
красотой этих мест. Наши вещи мы оставили в скиту,
с нами – лишь икона святого Иова. От чудесного
воздуха, тишины и красоты незаметно прошла
усталость, появилось даже ощущение полета. По обе
стороны тропы открывались залитые мягким
солнцем чудесные виды. А что за животворные
ароматы! – благоухающая смесь лимона и ладана,
как назвал поэт настоенный воздух хвойного леса.
Тропа выводит нас к песчаному берегу озера
святого Елеазара, окруженного высокими елями.
Здесь стояла первая келья святого, сюда ему
явилась Богородица. Вода озера чиста, покрыта
кувшинками. Дальше живописное болото,
уставленное засохшими, облепленными серебристым
мхом елками, под ними кустики морошки,
экзотической северной ягоды. Вдали лесистые
холмы. Вот мы выходим на благоухающий, поросший
полевыми цветами луг, спускаемся с холма, и за
поворотом неожиданно открывается вид на
белеющие постройки Троицкого скита. Он стоит в
большой живописной котловине, вокруг невысокие
холмы, за ними виднеется водное русло – это
Троицкая губа. Вот в каком замечательном месте
был устроен первый скит на Анзере! Троицкий скит
– это восьмиугольный храм и примыкающий к нему
двухэтажный корпус бывших келий, а неподалеку
тесовое здание и крепкий дом на валунном
основании. Кроме дома, все находится в таком же
состоянии, как в Голгофском скиту: провалены
крыши, окна без рам, белые стены изрешечены. Здесь
в 1924 году было создано IV отделение СЛОНа. Скит
стал административным центром анзерского
поселения. Здесь содержались политзаключенные,
женщины с грудными детьми, православное и
католическое духовенство. В 1929–1931 годах в
келейном корпусе содержались инокини разных
монастырей. В 1939 году СЛОН был упразднен, скит
разрушен.
Входим в храм Пресвятой Троицы. Здесь несколько
раз в год духовенство из Соловецкого монастыря (в
скиту монахов нет) отправляет церковные службы.
Здесь пока все разрушено, сумрачно:
неогороженный алтарь, кирпичный аналой с
бумажными иконками, пола нет, ступаем по доскам –
внизу пустота. У стены – бумажная икона
Нерукотворного Спаса напоминает, что когда-то в
храме находилась икона Спаса работы патриарха
Никона. По местному преданию, у южной стены
почивают под спудом мощи преподобного Елеазара.
Постояли, помолились. Сколько сил еще нужно
приложить, чтобы восстановить этот израненый,
оскверненный нашими грехами храм!
Встретили женщину, которая напоила нас водой из
святого источника, который отстоял отсюда в двух
километрах. А мы-то огорчались, что не успеем там
побывать и испить святой воды! Рассказала, что
она из Петербурга, работает поварихой в отряде
студентов, которые здесь трудятся в летние
каникулы. У нее спокойное лицо, светящиеся
добротой глаза. Говорит, что чувствует себя здесь
необыкновенно и благодарит Бога за пребывание в
этом святом месте. И мы благодарим Господа, Он дал
нам силы прийти сюда и все это увидеть, чтобы
унести в своем сердце.
Обратный путь опять превратился в
чудесный полет над тропой. У Воскресенского
скита, с которым душа так быстро сроднилась,
остановились, отдали здесь поминания за своих
близких. Уже в Москве я узнала, что и в этом ныне
светлом, воздушном храме была когда-то страшная
тюрьма, которую называли "кровавой
харчевней"…
Мы тепло прощаемся с отцом Евлогием, звучат слова
искренней благодарности… Почти не чувствуя
усталости, вернулись к Копорской губе. Но томила
мысль, что уже пора прощаться с этим святым
островом.
Наши капитаны радостно встретили нас и сообщили,
что обстановка в Анзерской салме улучшилась.
Однако вдали виднелись тревожно-белые гребешки
волн. Оттого на обратном пути нас сильно качало в
проливе и спрыснуло дождичком. Но Володя
успокоил нас, сказав, что мы вовремя прошли
Железные ворота и нам уже ничто не грозит.
По Долгой губе мы плыли другим путем, лавируя меж
островков, поросших соснами и елками, и не могли
надышаться необыкновенным воздухом этих мест,
насыщенным запахом моря и хвойного леса.
Как растянулся во времени этот необыкновенный
день! Мы возвращались ночью в Кемь по штормовому
морю, еще погруженные в видения острова –
возвышенные, таинственные, страшные и светлые.
Потом – поезд до Москвы, где теперь, длинными
зимними вечерами, вспоминаются Соловки,
монастырь и святой остров Анзер, затерянный на
конце земли, среди серебряного Белого моря, где
еще долго будут поминать наших близких…
Анзерские святые, молите Бога о нас!