Святитель Филарет,
митрополит Московский. Современная икона. Святитель Филарет,
митрополит Московский. Современная икона.Как известно, именно в детстве в нашу
душу падают те семена, которые прорастают в
зрелые годы и приносят плоды в старости. Видно,
добрый духовный посев совершился в детские годы
будущего митрополита. Наверное, сыграло свою
роль и место, где он возрастал, город со многими
храмами, некоторые из которых столь древни, что
не сохранилось и преданий о том, кем и когда они
были воздвигнуты, а в храмах – множество
хранимых веками икон и иных реликвий, старая
крепость, выстроенная для того, чтобы уберечь от
набегов нехристей сердце православной державы –
Москву. Все это не могло оставить след в юной и
чистой душе мальчика, имевшего с младых ногтей
перед глазами и на слуху столь высокие примеры
благочестия и подвижничества.
Но кто взрыхлил почву, в которую пало доброе семя?
Кто вывел на славный путь? Кто воспитал? Конечно
же семья! Православная семья пастыря, про которую
апостол Христов говорит: пастырю церкви надлежит
и свой дом добром править и быть учительну в
самой внешней жизни. Именно семья, род, уходящий
корнями-предками в толщу времен, и питает нас
теми соками, которые питают нашу веру, наши
сердечные чувства и все наши представления о
мире, о себе, своем народе, о языке, на котором мы
выражаем свои мысли и чувства, – словом, все то,
что определяет формирование нашей личности.
Работая с материалами, в которых нашли отражение
некоторые замечательные страницы истории города
Коломны, мне посчастливилось найти несколько
интересных свидетельств и документов,
рассказывающих о семье Дроздовых, ближайших
родственниках святителя Филарета. Сведения эти
были разбросаны по страницам нескольких
дореволюционных провинциальных и столичных
изданий, любопытной представляется попытка
объединить их воедино, тем более что некоторые из
авторов заочно полемизируют друг с другом,
приводя порой неизвестные дотоле свидетельства.
При изложении истории семейства Дроздовых часто
делаются ссылки на биографа святителя,
Н.В. Сушкова, писавшего, как известно, по прямым
воспоминаниям самого митрополита Филарета. Не
отступим от традиции и мы: "Духовное
происхождение Дроздовых ведется издалека, но
маститый потомок вспомнил имена своих праотцов
только до прадеда Игнатия, о котором, впрочем,
ничего не дошло до него из семейных преданий. Он
служил где-то причетником и однако ж, по всей
вероятности, был человек начитанный и разумный,
потому что заботился о приуготовлении своих
сыновей на служение пресвитерское – и они стали
пресвитерами. Из них Федор Игнатьевич (отец
Михаила Федоровича и дед Василия Михайловича)
был протоиереем Богоявленской церкви города
Коломны. Другой его дед по матери, Никита
Афанасьевич, тоже был священник. Первый, будучи
еще не стар и пользуясь добрым здоровьем, сдал
свой приход своему старшему сыну с благим
намерением отделиться от мира. Он удалился от
всех знакомых и родных и повел жизнь отшельника в
посте и молитве, редко выходя из своего домика,
видели его только в церкви. Не имея по скудости
часов, он определял время келейной молитвы (три
раза в день) горением церковной свечи".
Оставим на время это описание и обратимся к
другому, вступающему в противоречие с
приведенным выше. "Тульские епархиальные
ведомости" в № 12 за 1869 год за подписью своего
редактора опубликовали следующее: "В книге
Н.В. Сушкова говорится, что дед покойного
митрополита Федор Игнатьевич был протоиереем
коломенской Богоявленской церкви, хотя
достопочтимый автор в подтверждение такового
своего показания ссылается, по-видимому, на
устные рассказы покойного митрополита о своих
предках, но мы имеем данные, на основании которых
нельзя не усомниться относительно точности
передачи рассказа о Федоре Игнатьевиче. Дед
покойного митрополита Федор Игнатьевич был
священником в селе Кормовом Веневского уезда, а
не протоиереем Богоявленской церкви в городе
Коломне, как пишет г-н Сушков. У него (Федора
Игнатьевича. – Авт.) было три сына: Михаил
Федорович (отец будущего митрополита), Афанасий
Федорович, священник села Карники Богородского
уезда, Иван Федорович, священник села Кормового.
Последний, вероятно, был преемником отца в селе. О
жене его, Федора Игнатьевича, Марфе Адриановне,
известно по крайней мере, что она жила и умерла у
сына своего Ивана Федоровича в селе Кормовом. Но
сам Федор Игнатьевич умер у сына своего Афанасия
Федоровича в селе Карники (неизвестно лишь,
задолго ли до своей смерти он переселился к этому
сыну). Все это мы передаем со слов живой
хранительницы преданий о предках покойного
митрополита старицы Татьяны Афанасьевны,
довольно близкой родственницы покойного. Для
полноты излагаемых родословных сведений считаем
необходимым объяснить с ее же слов, в каком
родстве состоит она с покойным митрополитом. У
Федора Игнатьевича были два брата: Михаил и Иван,
оба они были причетниками села Кормового.
Впоследствии они сдали свои места сыновьям:
Михаил – сыну Афанасию, а Иван – сыну же Иакову.
Афанасий Михайлович по смерти своего
двоюродного брата-священника выдал дочь свою
(эту самую Татьяну Афанасьевну) за поступившего
на его место священника. В настоящее время
(1869 год. – Авт.) она живет у внука своего,
священника села Кормового Алексея Боголюбова,
которому мы обязаны этими сведениями,
записанными со слов Татьяны Афанасьевны. С ее
слов, Федор Игнатьевич умер в селе Карники, и там
даже находится памятник над его могилой. Мы
обратились к священнику этого села отцу Иоанну
Ростиславскому с покорнейшей просьбой сообщить
сведения о Федоре Игнатьевиче, а также и об
Афанасии Федоровиче. Он сообщил нам следующее: из
церковных актов села Карники видно, что в 1803 году
Афанасий Федорович был священником в этом селе,
но раньше 1803 года не сохранилось никаких
документов. В 1804 году, декабря 4-го дня, священник
Афанасий Федорович умер. Отец его, Федор
Игнатьевич, умер в 1803 году; впрочем, эти сведения
почерпнуты не из церковных актов, а из надписи на
камне, лежащем над могилой его близ Карниковской
церкви. На одном конце камня написано "Суди
ми, Господи, яко аз незлобою моею ходих. Псал. 25 ст.
1". На левой стороне камня написано: "Здесь
похоронены: священник села Кормового Федор
Игнатьевич, скончавшийся в 1803 году, живший 81 год,
и сын его, священник села Карники Афанасий
Федорович, скончавшийся в 1804 году, живший 55 лет,
жена его Матрена Федоровна, скончавшаяся в 1805
году, жившая 54 года, зять их, сей же церкви
священник Павел Петров, скончался 7 октября 1823
года, живший 42 года, жена его Евдокия Афанасьевна,
скончалась в 1807 году, 25 июля, жившая 25 лет, и дочь
их Анастасия, скончалась в 1811 году, жившая 5
лет". Памятник этот, очевидно, поставлен после
1823 года, но неизвестно кем и, вероятно, находится
над могилой Федора Игнатьевича потому, что рядом
с этой могилой находятся еще две, о которых
известно, что в них похоронены означенные
священники Афанасий и Павел. Можно поэтому
думать, что нижеследующее стихотворение,
написанное на другой стороне памятника,
относится к Федору Игнатьевичу:
Христианин, остановись:
Здесь добрый пастырь твой сокрыт,
Усердно Богу помолись,
Чтоб прах безсмертьем был покрыт.
Он всякого любил и кроток был душою,
До старости пастил разумных здесь овец,
Прилежно чад учил своею добротою,
Чему завидовал коварный душ ловец.
Он грешных убеждал с горячею слезою
И блеск всем изъяснял небесного селенья
Чтоб всякий шел прямой в нетленну жизнь тропой
И был участником блаженств увеселенья,
Прими, Спаситель наш, и пастыря сего,
Грядущего к тебе с любезными сынами,
И не лиши престола своего
Десной страны на судище с нами.
Успенский собор Коломенского кремля. 1672–1682 гг.Для разрешения этого давнего спора, на
мой взгляд, совершенно необходимо рассмотреть
некоторые дополнительные сведения, приводимые самим
Н.В. Сушковым, но совершенно по другому поводу.
Это выписка из церковных метрических книг
Богоявленской церкви за 1782 год: "У соборного
диакона Михаила Федоровича родился в 26 день
декабря сын Василий, крещен и помазан св. миром 1
января 1783. Восприемником был соборный ключарь
Петр Васильев, восприемницей – Домна
Прокопьевна, жена иерея Никиты Афанасьевича".
По этому поводу "Московские епархиальные
ведомости" в № 43 за 1870 год добавляют:
"Говорят, накануне рождения сына отец его
Михаил Федорович отправился ради великого
праздника Рождества Христова к своему тестю –
Никите Афанасьевичу, – священнику Богоявленской
церкви, с ним была и супруга его, Евдокия
Никитична, которую застала тут минута разрешения
от бремени, и она произвела на свет сына,
названного Василием в честь Василия Великого.
Коломна не разумела тогда, какого младенца
послал Бог!" Как мы видим из этого отрывка, дед
Василия Михайловича был действительно
священником Богоявленской церкви, но это был дед
по матери, Никита Афанасьевич!
Впрочем, обе версии основаны более на
воспоминаниях пожилых людей о днях их молодости
или о том, что они только слышали, будучи детьми,
чем на документально подтвержденных сведениях. И
все-таки вариант, изложенный в "Тульских
епархиальных вeдомостях", подкрепленный
документами и свидетельствованиями людей
незаинтересованных, представляется более
вероятным. Вот, к примеру, Н.В. Сушков пишет:
"Сдал приход своему старшему сыну". Тогда
выходит, что Михаил Федорович должен был быть
священником Богоявленской церкви, а он, диакон
собора, иерей Троицкой церкви и потом протоиерей
кафедрального собора, никогда не служил в
Богоявленской, и братья его тоже. Всем известно о
деде – священнике Богоявленской церкви Никите
Афанасьевиче и совершенно не упомянут дед –
протоиерей той же церкви. Все это подтверждает
правоту "тульской версии": по-видимому,
случилась элементарная путаница — одного деда
перепутали с другим. Гораздо надежнее сведения,
приводимые Н.В. Сушковым о родителях святителя
Филарета: "Родители "Василия Дроздова",
ставшего через 27 лет "иноком Филаретом",
были любимы и уважаемы в Коломне. Прихожане
усердно заботились о них. Однако доброе
расположение к своему приходскому священнику не
скоро открылось в них. Михаил Федорович посвящен
был не по желанию прихожан, а по выбору
епархиального начальства (до этого он был
диаконом кафедрального собора). Прихожане имели
в виду другого и долго хлопотали о его
назначении. Дело сделалось не так, как им
хотелось бы. Отсюда возникла
недоброжелательность прихожан к новому пастырю.
В намерении заставить его удалиться они умалили
до крайности свои приношения на хлеб насущный
при исполнении духовных треб... Михаил Федорович
не роптал, жена его Евдокия Никитична не падала
духом, они переносили нужду как испытание,
истинно по Евангелию – "всякий день брали свой
крест". Наконец терпение победило
жестокосердие. Прихожане и прихожанки
образумились, очувствовались и осознались своею
неправотой к отцу Михаилу. Они видели, как он
заботится о благолепии и чистоте Божиего дома,
что он благоговейно, по чиноположению, всегда
усердно совершает каждое служение Господу, что
во всякое время, и днем и ночью, какая бы погода ни
была, какое бы ни было расстояние от его дома до
призывающего священника, он прерывал сон и
откладывал дела свои, даже пищу, и спешил к ним с
духовным пособием и утешением, что жизнь его и
матушки Евдокии Никитичны проходит в посте, и
молитве, и трудах, полна лишений. Обратились
гонители к невинно гонимым. И удалилась от них
злая нужда".
Церковь, в которой служил отец Михаил и
подле которой жила семья Дроздовых, называлась
"Троицкой в Ямской слободе". Вот как ее
описывали в документах: "Церковь Троицкая, что
в Ямской слободе, неизвестно, когда и кем
построена. В 1868 году возобновлена и благолепно
украшена. Трапеза при ней теплая с двумя
приделами – в честь Рождества Пресвятой
Богородицы и в честь пророка Илии. Каменная
часовня возле церкви вмещает в себя Страстную
икону Божией Матери, особенно чтимую народом. Дом
местного иерея – деревянный, одноэтажный –
бережно хранится. Здесь с семи месяцев до времени
поступления в семинарию Троице-Сергиевой Лавры в
марте 1800 года жил ныне покойный владыка
Mocковский".
Продолжает преосвященный Леонид, епископ
Дмитровский: "Я как будто сейчас вижу то, о чем
сохранились предания в семье: вот стоит и усердно
молится благочестивая супруга иерея и подле нее
дитя. Богослужение приближается к концу. Вот по
блоку опустили свешник и, погасив свечу, снова
поднимают. Полные света и огня души карие глаза
малютки следят за медленным восхождением
свешника на самый верх иконостаса, и слышится
тихий голосок гениального дитяти: "Мама, скоро
кончится служба, молитва к Богу пошла". В этом
лепете уже заметно зернышко великого богослова,
оратора, мудреца и поэта". И снова
Н.В. Сушков: "Об отроческой, ученической, а
потом и учительской и иноческой жизни его
сохранилось такое предание: он любил музыку,
занимался шахматной игрой и потешался рыбною
ловлей. Смело с рыбачьей сетью впереди своих
товарищей на заводи или, как говорят рыбаки,
"на крыле" носился он по глубоким вифанским
прудам. Позже, отринув отроческие забавы и
устраняя праздность от головы и сердца, в
короткие часы отдыха он углублялся в
головоломную игру в шахматы для упражнения ума и
в извлечение стройных звуков из дедовских
гуслей. Это занятие для души. С детства
прислушиваясь к игре на них своего деда, он
перенял от него искусство бряцать по струнам
царя-пророка".
Особый разговор о матери его, Евдокии Никитичне.
Этот строгий, слывший даже суровым митрополит, у
которого хватало духу перечить даже Государю,
трогательно любил свою маму. Мать, узнав о том,
что он собирается постригаться в монахи, была
очень недовольна и лишь по прошествии времени
смирилась с этим. Вот что пишет о последних годах
жизни Евдокии Никитичны Н.В. Сушков: "Мать
владыки, Евдокия Никитична, поместилась на
старости лет в близком соседстве со своим сыном,
против ворот Троицкого подворья. Она вела жизнь
по возможности уединенную. Часто говела и
причащалась в его домовой церкви. Нередко видели
его, по частым недугам матушки, торопливо идущим
через большой двор, в глухую ночь и зимнюю стужу с
пособием пастырской молитвы и сыновьей любви.
Крепкий духом, он забывал немощи дряхлеющей
плоти. Мирно, покорный судьбам Божиим, он, не
смущаясь кончиной ея, без рыдания принимал
последний вздох усопшей, без рыданий отдал
последний долг отошедшей из времени в вечность.
Твердо бодрствуя на молитвенном поминовении и
погребении, обрел в душе своей силы встретить
гроб на кладбище, проводить до могилы, посыпать
перстью персть и кротко-сиротливо возвратится в
свою келлию к обыкновенным трудам и подвигам. В
урочные дни поминовения он каждогодно посещал
Петропавловское кладбище, где сложена земная
одежда взятой из житейского мира души".
Евдокия Никитична похоронена в Троицкой церкви
на Пятницком кладбище Москвы. Этот храм
удивительно похож и снаружи и внутри на
Богоявленскую церковь в Коломне. Это, пожалуй,
единственное захоронение Дроздовых,
сохранившееся до наших дней. В Коломне их могилы
были уничтожены, правда, не намеренно, а вместе со
всеми могилами Петропавловского кладбища. На
этом месте сейчас находится мемориальный парк
памяти павших в Великой Отечественной войне, а в
Петропавловском храме размещен музей боевой
славы. Это очень странный мемориал: задуман он
был для благой цели – увековечивания памяти
павших, но скорее являет собой пример того, как нельзя
увековечивать память одних, оскверняя могилы
других! Среди засыхающих деревьев лежит огромная
голова в каске, с незрячими глазами, а перед нею
рогами на восток лежит пятиконечная звезда, из
которой бьет "вечный" подземный огонь. Весь
комплекс обрамлен пересекающимися дорожками,
образующими пентаграмму. Вкупе с оскверненным
кладбищем и попранным храмом весь этот
изукрашенный сатанинской символикой мемориал
являет свою богоборческую и античеловеческую
сущность.
Церковь Апостола и евангелиста Иоанна Богослова.
XIX в.В 1929 году кладбище хотели снести и
устроить на этом месте парк развлечений, но тогда
еще были живы многие из тех, у кого на нем были
похоронены родные, поэтому удалось его отстоять,
а в конце 1960-х уже некому было защищать
"отеческие гробы" – в могилах рылись
мародеры, а черепа носили на палках мальчишки.
Это я уже хорошо помню. А между тем на этом
кладбище помимо иных достойных людей были
упокоены многие родные и близкие святителя
Филарета. Вот как oпиcывaли пoceщeниe
Петропавловского храма и кладбища при нем
викарием Московским Игнатием, состоящим в
родстве с покойным митрополитом: "2 октября 1870
года владыка Игнатий посетил Петропавловскую
церковь, построенную в 1775 году на счет
коломенского купечества, и слушал в ней литургию.
В теплом приделе во имя Андрея Первозванного
после литургии служили панихиду по митрополиту
Филарету и его близким, погребенным на
Петропавловском кладбище. Отец его скончался в
1816 году в сане соборного протоиерея. Родной брат
его, Никита Михайлович, был протоиерем
коломенской Богоявленской церкви, а родная
сестра Ольга Михайловна была замужем за
протоиерем коломенского собора Иродионом
Степановичем Сергиевским, отцом почтенной
матери пpeocвященного Игнaтия, Aнны Иродионовны".
В последние годы, когда безумие безбожия
потихоньку отступает и приходит осознание
пагубности содеянного, начинает в душах многих
из нас рождаться не скажу раскаянье, но
сожаление. Попытаться все разом исправить не
хватает сейчас у местной власти ни
решительности, ни возможностей. Поэтому крест в
память родных святителя Филарета (Дроздова)
разрешили поставить за музеем боевой славы на
газоне. А перевести музей в более подходящее
место и передать храм общине верующих так пока и
не решились. Поэтому в дни памяти небесного
покровителя Коломны при большом стечении гостей
и горожан служат поминальные службы прямо на
улице, подле того креста, перед закрытым для
богослужений храмом.
Хочется верить, что уже совсем скоро настанет то
время, когда семидесятилетнее гонение на
Православие станет для нового поколения просто
строкой в учебнике истории, а заботливо
сохраненное предание о благочестивом семействе,
быть может, лучшем семействе в истории города,
будет жить в их памяти, и сердца их будут
устремляться с молитвой к святителю Филарету,
коломенцу по рождению!
* * *
Вот несколько документов, дополняющих
и иллюстрирующих наш рассказ о благочестивом
роде Дроздовых.
Первый документ — письмо обер-прокурора
Святейшего Синода князя Александра Николаевича
Голицына святителю Филарету. Относится
содержание письма к тому времени, когда молодой
бакалавр богословия только еще начал свое
славное служение и уже был замечен Государем. Но,
отметив его успехи, Александр Благословенный
мудро решил наградить отца будущего митрополита,
справедливо полагая, что успехи сына проистекают
из попечения и воспитания его родителя.
«Для введения Вашего Высокопреподобия нужным
счел Вам дать копию с "предложения, данного
мною Святейшему Синоду по Высочайшему
Повелению".
"Святейшему Правительствующему Синоду
предложение.
Честь имею препроводить у сего Высочайше
утвержденный в 31 день декабря и истекшего 1811 года
имянной список священнослужителей,
представленный Святейшим Синодом к получению
знаков отличий.
Государь Император, усмотрев, что в числе
удостоенных получения камилавки помещен
протоиерей коломенского Успенского собора
Михаил Федоров, отец находящегося здесь, в
Духовной Академии, бакалавра богословских наук
архимандрита Филарета, в знак особого Монаршего
благоволения к сыну, который только ознаменовал
себя на поприще проповеди слова Божия, Высочайше
повелел соизволить: наградить протоиерея
Михаила еще и наперсным крестом, о чем предлагаю
Святейшему Синоду". Здесь следует моя подпись,
прежде которой позвольте мне Вас поздравить с
сею Монаршей милостью и прибыть навсегда Вашим
покорнейшим слугой.
Князь Александр Голицын.
4 Генваря 1812 года, Санкт-Петербург».
А вот письмо, извещающее митрополита Филарета о смерти его любимого деда, его первого воспитателя и наставника, в доме которого он родился и провел начальные годы своей жизни. Написано это письмо протоиереем И.С. Сергиевским. Иродион Стефанович Сергиевский был женат на родной сестре митрополита Филарета, Ольге Михайловне. Это послание являет собой любопытнейшую зарисовку быта и взаимоотношений, сложившихся внутри этого замечательного русского духовного рода:
«Многомилостивый отец и архипастырь
наш!
Ускоряю известить Ваше Высокопреосвященство о
совершившемся вчера над родом нашим Божеском
посещении. Сверх всякого чаянья, неожиданно, так
сказать, пополудни, часу во втором, когда мы с
новообрученными после короткого обеда
занимались разговорами (необходимо пояснить: в
это время была сосватана двоюродная сестра
святителя Филарета, дочь священника церкви
Бориса и Глеба в Коломне, Евдокия Васильевна, за
студента Порфирия Некрасова, впоследствии
священника в Москве. – Авт.). Приходит к нам
почтенный наш родоначальник, дедушка Никита
Афанасьевич, утомленный, рассказывая нам, что он
шел часа полтора.
Пришел, благословил новообрученных, посидел с
нами, впрочем, весьма часто вставая. Наконец
потребовал себе лошадь и, не дождавшись ее, начал
надевать рясу, говоря: "Покудова приедет, а я и
готов буду". Приехали, простился, наговорил мне
довольно благословений и за то, и за то, и за
лошадку. Отправился в совершенном порядке,
нимало не отзываясь, чтобы он чувствовал что-либо
болезненного, кроме того, что он все время бытия у
нас часто вставал, прохаживался и все будто
спешил, между тем являл всем любовь свою. Таким
образом, благословив, прибыл домой благополучно
и во время всенощной почувствовал слабость.
Потребовал слабым языком: "Душу, душу",
разумея матушку (мать святителя Филарета Евдокию
Никитишну. – Авт.), которая была у нас в соборе
на всенощной. Матушке тотчас повещано, и она
поспешила на требование.
Впрочем, скончал он жизнь свою, подобно как
созревающий плод упадает с своей ветки. Вот новое
и печальное явление в роде нашем! Благословен
Бог, изымающий Десницей Своею из среды наших
ближних одного за другим по неиспытанным судьбам
своим!
Впрочем, старец пел Господу Богу до конца дней
своих, прося христианской, безболезненной и
мирной кончины и, подвигом добрым подвизаясь, при
соблюдении чистой веры, ее получил.
Господь да сохранит Вашу драгоценную жизнь и
укрепит силы!
Вашего Высокопреосвященства
послушный протоиерей Иродион.
Утром 8 дня сентября 1824 года.
Погребение совершить располагаем завтра».